Наконец его бешенство достигло какого-то предела, у него в голове как будто переключился тумблер – движения кентавроида сразу стали замедленными, плавными. Слава стал легко угадывать, куда пойдет следующий удар. Опять возникло то же предвидение – вначале он видел призрачную руку с мечом, через секунду та же рука, только реальная, опускалась в увиденную ранее точку. Стало гораздо легче.

Меч правой руки кентавра был пойман мечеломом – движение, и клинок отлетел в сторону, а в открывшееся место врубилась ганцела, вошла почти наполовину. Но существо еще было живо, оно шло вперед, шатаясь, брызгая на Славу фонтаном, бьющим из перерубленной шеи.

Отбил, круговое движение – меч погрузился в шею с другой стороны, практически снес голову «зверя». Никрат захрипел, забулькал и повалился под ноги человеку, выплеснув на него фонтан обжигающе горячей крови. Славу замутило – все было настолько реально… пахла горячая кровь, тяжелое дыхание из пасти никрата почему-то отдавало рыбой, шибануло звериным потом – и кровь, кровь была на всем теле. Она стекала с человека, как будто его окатили томатным соком.

Слава сделал над собой усилие, чтобы не расстаться с содержимым желудка, отошел к оружейному шкафу и приказал:

– Стул!

Пол выдал ему стул со спинкой, он уселся и расслабился, положил клинок на колени. Никрат некоторое время лежал неподвижно, потом его туша сразу пропала, как и кровь, залившая тело бойца. Слава пощупал свои ноги, руки – никаких засохших брызг, никакой кровяной корки – чист, аки младенец, если не считать пота, выступившего от интенсивного движения и… страха. Он давно так не боялся. Одно дело биться с человеком, а другое дело – со здоровенной помесью белого медведя и многоножки.

– Замечания? – спросил в пустоту.

– Ты не веришь, что все реально, и это тебя тормозит. Запомни – если тебя ранят, ранят по-настоящему. Не позволяй им тебя достать. Пока слабо. Долго думал, дал ему подойти в упор. Можно было закончить быстрее. Продолжай.

– Продолжу, – пробурчал Слава под нос так, чтобы не было слышно со стороны, – когда пожру. Надеюсь, не выдам наружу все, что положу вовнутрь! – И уже громко сказал: – Стол. Бутерброды, апельсиновый сок, тарелку щей, три бифштекса… Достали, уроды! – Он поднял меч и пошел навстречу четырем людям – нет, не людям, похожим на людей существам, каждый из которых нес в руке по странному оружию – что-то вроде цепа или нунчаков, но только с довольно длинной цепью посредине, а на конце – с лезвием длиной сантиметров пять.

Появившиеся помахивали этими лезвиями, недвусмысленно намекая, что сейчас будут шинковать жалкого белого на тонкие полоски. «Грунты. Планета Суриган. Лесное племя. Высокая скорость, работа группой, хорошо прыгают, прекрасно владеют аароном. Очень опасны!»

«Мать вашу! Да есть тут хоть кто-нибудь, кто не очень опасен?! Типа бурундучка какого-нибудь или барана?!» – подумал он и метнулся к шкафу, доставая оттуда длинный шест с клинками на концах. Подпускать этих уродов на расстояние вытянутой руки было равносильно самоубийству!

Грунты налетели как стая муравьев, и Слава начал отбивать их удары, уклонялся, как резиновый, вращаясь из стороны в сторону. Опять ему казалось, будто его чуйка запаздывает на долю секунды. Впрочем, этого хватало, чтобы уйти от удара и суметь выбить запутавшийся на копье аарон из рук кривоногого существа.

Рывок! Аарон закувыркался по земле. Оборот – голова грунта покатилась по полу. Уклон, поворот… боль! Подрезал! Потекла кровь! Распорота мышца бицепса. Уклон – выпад – завоняло дерьмом, и еще один грунт оказался на полу, корчился в муках. Удар – отсек ногу, добил. Выпад – раз, выпад – два… ловок, отбивает своим цепом. Раз, раз, раз – прошел! Морда врага рассечена. Или лицо… все-таки они почти люди, если забыть про обезьянью сморщенную физию.

Не оглядываясь на трупы, пошел к столу и сел перед чашкой со щами – уже слегка подостыли. Стал срочно хлебать – когда следующая пакость вылезет? Эдак весь день голодным будешь!

Точно. Опять выпустили!

– Вы пожрать-то дадите, негодяи! – возмущенно завопил Слава, и как будто в ответ на его реплику раздался смех Халкора:

– Пожрешь. Если на арене тебя не пристукнут! А пока – пошел вперед, придурок!

«Люди. Выше меня. Пятеро. Женщина? Две женщины? Опа! У меня началось это. Голые бабы – как не отреагировать?! Вот тварюги же вы! Чем вооружены? Короткие мечи. На рукояти красные кисточки. Мечи вороненые. Зачем кисточки? Отвлекать внимание противника. Опять – «очень опасны!» Без вас знаю, гадюки вы этакие! Меч, мечелом. Поехали!»

Слава извивался в вихре ударов, а их было столько, что он тут же получил три касательных ранения, не успев увернуться. Тело так и реагировало – заторможенно, с опозданием, с пробуксовкой. А тут, в мечевом бою, да еще с десятью (!!!) клинками, любое промедление было смерти подобно. Пока он нейтрализовал двух первых бойцов, его искромсали в полосочку.

Кровь начала капать с рук и стекать на пол – и все это в дополнение к первой ране. Благо, что боль он чувствовал не очень сильно – например, удар, рассекший ему кожу на плече и оставивший глубокий разрез в мышце, воспринимался как укол иголкой. С одной стороны, это было хорошо, понимал Слава, а с другой, боль – признак того, что организму плохо, и если ее нет, организм не может в должной мере воспринять размер повреждений. То есть – Славу можно разрезать на кусочки, расчленить, а он будет чувствовать только небольшой дискомфорт, как от легкого пореза ножиком. Но ничего – двое уже на полу с перерубленной шеей и вспоротым животом. Осталось трое – тут легче. Теперь очередь третьего мужчины. Удар – круговой отбив – из бедренной артерии мужика хлестнула кровь, заливая поле боя.

«Странно! – подумал Слава, – почему я начал с мужчин и пропускаю женщин… Я подсознательно не могу ударить женщину! Ведь мне всегда вдалбливали в голову: женщину бить нельзя! Мужчина – рыцарь! Защищает и боготворит женщину! Женщина – царица природы, трогать нельзя! А если эта женщина норовит двумя воронеными мечами достать тебя? А вторая в это время пытается загнать один из мечей в хребет? Как с этим быть? Где подсказка в кодексе рыцаря? А-а-а… нет такой подсказки? Тогда – н-на! – меч под грудь! И тебе – по ляжке! Ох, какая ляжка! А задница! А-а-а… черт! Успела полоснуть! Вот тебе, как на задницы заглядываться, жеребец-террорист!»

Слава устало пошел к столу, оставив за спиной «трупы» нападавших, прислонил мечи к стулу и стал осматривать раны – он был буквально исполосован противниками, из ран обильно текла кровь. Удивился – как можно все сымитировать так реально? Как иллюзорный противник может располосовать тебе бок? Не стал заморачиваться этими мыслями, приказал:

– Лечение! – Голос звучал хрипло и устало.

Не обращая внимания на паутину лечебных нитей, стал быстро поглощать холодную еду, стоявшую на столе. Если день начался так отвратительно, как же он должен закончиться?

Закончился он через целую вечность. И еще отвратительнее, чем начался.

Те двенадцать гентансов, которые он провел в тренировочном кубе, оказались настоящей вечностью. Землянин бился, бился, бился, получал раны, замечания и снова бился. Последняя капля, в буквальном смысле этого слова, его почти добила – получить плевок ядом в глаз от какой-то здоровенной змеи было совсем отвратительно. И это тогда, когда он уже замахнулся, чтобы перерубить ей голову! (Ссинука. Планета Шасс. Рептилоид. Ядовит. Очень, очень опасен!)

Он как-то не обратил внимания на то, что дважды было написано – очень, очень опасен! Вот и поплатился. Голова-то у этой гадюки-переростка отлетела в сторону, но вот его глаз… Он покрылся пленкой, помутнел, пришлось остановить поединок.

Прозвучала сирена, и голос Халкора сказал:

– Ты не дотянул до конца срока пятнадцать сентансов. Однако я доволен результатом. После того как твой глаз восстановится, мы продолжим. Завтра, завтра! Не строй такую трагическую рожу! Теперь каждый день у тебя будет похож на этот. Ну – почти каждый. За исключением дней отдыха. Каждый четвертый день ты не будешь тренироваться в кубе, а всего лишь, – Халкор усмехнулся, – станешь поддерживать физическую форму, бегая, прыгая, отжимаясь – в общем, делая все то, что не даст тебе зажиреть.